| к началу текста | примечания |
|
Особый интерес для выяснения генеалогии Карсавиных представляют восприемники, фигурирующие в Свидетельстве о крещении старшего сына Константина Михайловича и Пелагеи Павловны, Владимира. Именно они, вероятно, имеют прямое отношение к родителям отца и матери Тамары Карсавиной. Это – штаб-ротмистр Филимон Сергеевич Железников и помещица Орловской губернии Мария Михайловна княгиня Ангалычева. Пока можно лишь предполагать, что М.М.Ангалычева – это, возможно, сестра Константина Михайловича, а Железников – фамилия отца или матери Пелагеи Павловны.
* * * В архивных делах содержатся также интересные подробности об отце Тамары Карсавиной, – Платоне Константиновиче Карсавине, который, в отличие от старшего брата и племянника, был выдающимся балетным артистом. При выпуске из училища в 1875 году, в возрасте 20 лет, он уже был танцовщиком 1-го разряда, солистом. Служба П.К.Карсавина началась с 16-летнего возраста, еще во время пребывания в Театральном училище. В 1881 году он впервые за 11 лет службы просил о прибавке жалования. На его прошении директору Императорских театров стоит приписка главного режиссера: «Исполняет свою обязанность с полным усердием и знанием» и виза директора: «Представить его на полный оклад». В результате с начала 1882 года оклад жалования в 700 рублей в год был увеличен на 443 рубля. В конце того же года его оклад был увеличен до 2000 рублей. К самому концу 80-х годов относится замечание Т.Карсавиной в ее мемуарах: «Even at that time of comparatively easy existence, Mother often talked about the difficulty of making both ends meet» [12]. С окладом в 2000 рублей П.К.Карсавин оставался до выхода в 1891 году на пенсию, составившую 1140 рублей в год [13]. Подспорьем (с 1882 года) являлось продолжавшееся до 1896 года преподавание в танцевальном классе Театрального училища, дававшее в семейный бюджет еще 500 рублей. С увольнением от преподавания жить стало труднее. Именно к весне 1897 года относится описание в «Театральной улице» таинственной операции сдачи зимних вещей в ломбард, осуществленной «дядей Володей». Как образно выражается Тамара Платоновна, – «...we always lived from hand to mouth...» [14]. О стесненном положении семьи свидетельствуют и прошения Платона Константиновича об оказании единовременной материальной помощи в связи с похоронами матери (1890 год) и болезнью жены (1896 год). Упоминание в мемуарах о преподавании отца в бесплатной школе принца Ольденбургского («жалование там было скромным, но твердым») относится к 1900-1901 годам. После выхода на пенсию в 1891 году Платон Константинович должен был «определиться» со своим сословным статусом. До 1870 года, когда он поступил в число казенных воспитанников Театрального училища (с этого года началось также исчисление стажа его службы), П.К.Карсавин состоял в портном ремесленном цехе. В 1875 году, по выпуске из училища, он был уволен из ремесленного общества и из оклада исключен. Прослужив свыше 15 лет артистом Императорских театров, Карсавин имел право на причисление к сословию потомственных почетных граждан. Этим правом, с получением соответствующей грамоты, он воспользовался в 1891 году [15]. Наконец, в двух архивных делах сохранились подлинные документы, связанные с учебой и службой выдающейся балерины [16]. Самым ранним, не считая копии свидетельства о рождении и крещении, является «Свидетельство о предохранительной прививке оспы 7-летней дочери потомственного почетного гражданина Тамаре Карсавиной», выданное 22 апреля 1892 года. Самым поздним – рапорт главного режиссера балетной труппы в Петроградскую контору Императорских (исправлено, – Государственных) театров от 16 марта 1917 года о возвращении балерины Карсавиной из отпуска. Между этими двумя документами находятся: «Прошение» А.И.Карсавиной о принятии ее дочери Тамары в число приходящих учениц Театрального училища (17 августа 1894 года) с визой на обороте – «Зачислена бесплатной ученицей» (согласно протоколу Конференции от 23 мая 1895 года) и «Аттестат об обучении с 1894 по 1902 год и окончании полного курса учения в Императорском С-Петербургском Театральном училище», «Прошение» Тамары Карсавиной об определении на действительную службу (от 28 мая 1902 года, с фотографией) и распоряжения Дирекции, касающиеся продвижения Т.Карсавиной по службе, «Справка о венчании» в церкви Училища с сыном действительного статского советника губернским секретарем Василием Васильевичем Мухиным (1 июля 1907 года) и контракты артистки с Дирекцией Императорских театров (на 1908–1911, 1911–1914, 1914–1915 и 1915–1917 годы). Прохождение Тамарой Карсавиной карьерной лестницы (по архивным документам) выглядит следующим образом: на 20 июня 1903 года она – кордебалетная танцовщица с окладом 800 рублей в год, а с 1 мая 1904 ее переводят уже из корифеек в разряд вторых танцовщиц, с 1 сентября 1907 года она переводится в танцовщицы 1-го разряда (через год ее оклад составляет 1300 рублей), с 25 марта 1912 года Тамара Карсавина переведена в разряд балерин [17]. Есть документы о награждении золотой медалью для ношения на шее, на Александровской ленте (14 апреля 1913 года) и пожаловании Его Высочеством Эмиром Бухарским малой золотой медали для ношения на груди (22 сентября 1916 года). * * * Рассмотрение архивных документов о личном составе проливает дополнительный свет на причины появления балетных династий, столь характерных для русской сцены. Если говорить о династии Карсавиных, то можно думать, что определение сыновей в Театральное училище было неплохим выходом из стесненного положения, в котором оказалась вдова портного мастера Пелагея Павловна Карсавина. Зачисление их на казенный кошт (после предварительного пребывания в положении вольноприходящих учеников) в закрытое учебное заведение с последующей государственной службой и гарантированной пенсией, без сомнения, казалось более надежным и привлекательным поприщем, чем пребывание в податном сословии. Вероятно, теми же соображениями руководствовалась Екатерина Константиновна Балашева, устраивая сына Николая в Театральное училище. Далее вставал вопрос о наследовании профессии. Здесь уже большое значение имело формирование профессионального дружеского круга. Мы знаем из книги Тамары Карсавиной, что мнения родителей о ее определении в училище разошлись. Отрицательная позиция Платона Константиновича была связана, вероятно, с тем неприятным осадком от атмосферы интриг и рутины, жертвой которой он сам стал в это время, вынужденный выйти на пенсию в расцвете сил. Но артистическая натура, любовь к театру быстро взяли верх над его первой реакцией. Упоминает Тамара Платоновна и о роли «тети Веры», балетной артистки В.В.Жуковой, партнерши отца и друга дома, – в ее подготовке к поступлению в училище. Что касается Николая Николаевича Балашева, то его стремление отдать своих детей в училище, вероятно, определялось более прагматическими соображениями [18]. В то же время, Лев Платонович Карсавин был категорически против поступления старшей дочери Ирины, по семейной традиции, в Театральное училище. * * * Навсегда покинув Россию, только что пережившую октябрьский переворот, Тамара Карсавина, как и ее брат, ничего не знали о судьбе потомков «тети Кати». Спустя много лет в Англию пришел запрос по линии Международного красного креста, сделанный моей матерью Н.Н.Заблоцкой, племянницей Т.Карсавиной. В конце 1973 года Тамара Платоновна Карсавина ответила на запрос Нины Николаевны Заблоцкой (Балашевой), из Ленинграда, о ее здоровье. И 6 ноября 1973 года Нина Николаевна получила из Управления по розыску Исполкома СОККиКП (Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца) извещение следующего содержания: «Установлено, что Тамара Платоновна жива и счастлива. На письмо Британского Красного Креста она ответила следующее: «Так как с годами у нее испортилось зрение и она страдает тяжелым артритом ей трудно читать и писать. Ее сын Никита живет хорошо, у него есть дети Каролина 16 лет и Николай 12 лет. Она просит передать своей племяннице большой привет и добрые пожелания и, если это интересно знать племяннице, что она очень любит и чтит страну, в которой живет, за ее чудесное и теплое отношение и содействие балету». К сожалению, адреса своего Тамара Платоновна Карсавина не сообщила, по-видимому, ввиду ее преклонного возраста ей трудно писать и отвечать на письма». Какие воспоминания вызвал этот запрос у легендарной балерины, знаковой фигуры «Серебряного века»? Возможно, она вспомнила тепло доверчивой детской руки своей маленькой крестницы Ниночки, рано осиротевшей девочки – дочери двоюродного брата Николая. Вспомнила далекие годы начала XX века, годы своей восходящей славы. Этого я не знаю. Зато знаю, какие воспоминания связывали мою маму, Нину Николаевну с «тетей Тамарой», которую она не видела с далекого и такого печального детства? Нина Николаевна рассказывала мне и моей сестре Татьяне про дедушку Николая Николаевича, которого мы почти не помнили, – про своего доброго, мягкого, вечно озабоченного заработком отца, который ничего не мог поделать со злой мачехой. И это была отнюдь не «литература». И всегда в этих рассказах появлялся образ «тети Тамары», доброй феи, дарившей волшебные подарки и ездившей с детьми к подруге, Матильде Кшесинской, в ее дворец на Петроградскую сторону. Это происходило на Рождество и Пасху. «Тетя Тамара» была восприемницей при крещении детей Николая Николаевича Балашева, – Льва [19], Нины и Любы; она была крестной также и дочерей брата, Льва Платоновича Карсавина, Ирины и Марианны [20]. Своей матери Нина Балашева почти не помнила. Антонина Павловна Москалева, третья жена Николая Николаевича, умерла когда девочке было всего пять лет. И с годами, насколько я понимаю, светлый образ «тети Тамары», ее крестной матери, становился все ярче и конкретнее, как это обычно бывает в памяти пожилых людей. Этот такой теплый и простой сюжет в воспоминаниях Нины Николаевны никак не соотносился с многократно описанной атмосферой «Серебряного века». Это был другой мир, другая сторона жизни. И знаменитая уже тогда Тамара Карсавина была и оставалась в воспоминаниях моей матери «тетей Тамарой». |
